Бывает и такой день…

Мы с Настей изучали музеи Амстердама в 2013 году. Поселились в музейном квартале на пять дней. Этим сберегали силы для музеев, разбив каждый день на первую и вторую смену. Еще Амстердам значит многое для меня, так как его аэропорт – это ворота в Киев. Небольшой филиал Рейксмузея в аэропорту всегда напоминает о существовании большого родственника. Так было и в последнее возвращение из Киева в декабре. Журнал KLM не просто напомнил, а взбудоражил и активно позвал меня на выход из самолета и дальше в Рейксмузей. Но стюардесса и вся логика событий подсказывали, что за время пересадки в Ставангер я вряд ли успею реализовать свой план. Но главное, что план сформировался: надо посетить выставку Рембрандт – Веласкес.  Масштабность проекта покоряла: 42 работы привезено из 7 стран, из Прадо – 14 работ и 17 из Рейксмузея, а всего – более 60 полотен. В 2019 году отмечали 350-ю годовщину смерти Рембрандта, и Рейксмузей славил его имя чередой грандиозных выставок.

FullSizeRender

В промежутке между Рождеством и Новым годом мы с Настей устроили себе праздник. Предварительно на пару дней окунуться в мир гениев, перелистав книги и посмотрев передачи. Это приготовление к встрече растянуло удовольствие ожидания.  28 декабря будильник прозвонил в 4.15. Вылазка в бодрствование была, как поездка на скоростном лифте. Дальше –самолет и поезд, ввозивший в культурный ландшафт Амстердама. Здесь мы оказались в момент рождения дня из насыщенного розового и темно-синего цвета неба. Трамвай выпустил нас на мороз у музея еще до его открытия. Утро с завтраком как часть цивилизованного процесса состоялось в Рейксмузее. Наполнение музея людьми, оживление его движением достаточно интересно наблюдать, если пришел почти первым. Выпив пару чашек кофе, начали поход к цели путешествия. Плакат с изображением жертвенного ягненка и с большими белыми буквами, собранными в великий смысл, звал:  Рембрандт – Веласкес. Дальше буквы были синие и они предупреждали: и другие мастера голландской и испанской живописи XVII века.

IMG_2301

Куратор выставки – Грегор Вебер из Рейксмузея, ему ассистировала Селиа Кварол Торелло из музея Прадо. Устроителями выставки была заявлена концепция: выставка-диалог гениев и их школ; диалог реальности с вечностью, религии и красоты; выставка составлена, как парные ответы на темы веры, богатства, власти и любви; выставка показывает, какое влияние оказывает историческое время на живопись, соединяя разные страны и культуры. Посыл заманчивый до невозможности, и мы вошли…

В соответствии с нынешней тенденцией, стены залов окрашены в темный серо-синий цвет с общим полумраком и точечным освещением живописи. Встречающей парой картин были агнец с плаката, как выяснилось, кисти Франциска Сурбарана и Питера Саенредама с изображением внутреннего вида церкви в Асендельфте. Кстати, на обложке книги Маусфельда «Почему молчат ягнята?» вышедшей в этом году, эта же картина Сурбарана. Все же странно: использовать картину Сурбарана для рекламы выставки Рембрандта – Веласкеса. По формату полотна совпадают и удачно посажены на стену. Но с точки зрения смыслов и собственно живописности, закрались первые сомнения о качестве диалога. Пространство католической церкви открывается через древнейший символ христианства, агнца, тогда как протестантам для обозначения идентичности отведен интерьер с белыми стенами. Первая картина – это триумф сложно сочиненной «живописной» живописи, тогда как вторая – живописью реализованный чертеж.

IMG_2956

Интригующий диалог Рембрандта и Веласкеса начался с грандиозных полотен «Синдики» (1662) и «Кузницы Вулкана» (1630). Условно можно назвать эти картины, опять совпадающие по формату, коллективными портретами. С поправкой, что синдики – сумма лиц, тогда как кузнецы Вулкана – это сумма тел. Стоя с Настей, мы долго обсуждали эти картины и пытались найти смысловой узел, соединивший их. Это было достаточно сложно и как выяснилось, подобная чрезмерная «натянутость» связей прошла через всю выставку. Но каждая картина в отдельности, как учили мыслить Настю во Флорентийской академии искусств, демонстрировала  невероятно широкий словарный запас художника. Рассматривать, углубляться, изучать каждую картину было так интересно, открывались слой за слоем, деталь за деталью и при смене взгляда, все гениальные части удивительным образом складывались в великое целое.

IMG_2962

Следующей, без сомнения, самой грандиозной комбинацией были: парные «Портреты  молодоженов Мартена Солманса и Опьен Копит» (1634)  Рембрандта и «Портреты Диего дель Корраль-и-Арельяно и Антонии де Ипеньяррьета-и-Гальдос с сыном Луисом» (1632) Веласкеса. У голландской пары смолено-черные костюмы, по которым играют черные узоры ткани, работают на контрасте к белоснежным воротникам и серебряным огромным брошкам на туфлях. Мир одежды играет фанфарами, а сквозь него проступают люди. В данном случае, люди, не как обиталища душ, а как обладатели нежной полупрозрачной кожи. С этим мотивом, заказным портретом богатой четы, многократно повторенным множеством художников, Рембрандт сделал то, что было ниспослано только ему. Веласкес в портретах играл свою игру или выполнял работу гения, исходя из совершенно иных живописных задач. Испанская пара не обладает  безукоризненным внешним блеском, свершенным Рембрандтом. Но в портретах Веласкеса скрыта суть тонких эмоций, а мир живописной поверхности невероятно сложный, нюансами. В целом, художественный «словарь» этих картин настолько обширный, безупречный, сильный, и какой отличный. Уверена, что эти парные портреты выглядят так мощно, только потому, что пары и невидимые связующие линии для голландской и испанской семьи, были продуманы и реализованы гениями. А между двумя парами явно не хватает нейтрального пространства стены, чтобы перевести дух от предлагаемых Рембрандтом и Веласкесом высот.

IMG_2955

Эти парные живописные портреты были действительно сногсшибательными, так что неслучайно, именно в этом месте организаторы поставили лавочку. Мы сидели долго, обменивались мыслями, иногда части картин перекрывались потоками зрителей, что придавало ощущение – «всюду жизнь». Как не странно, люди были одеты уж очень банально. Хотя приятно удивило большое количество испанских семей слетевшихся на такое незаурядное событие. Явно пересмотрев и перегрузив мозг процессом углубления портретов в себя, то есть сканированием, мы почувствовали почти параллельно, что портреты стали прогибаться, а наши батареи садиться. Пришлось выйти на кофе-паузу.

Еще одна деталь, говорящая о грандиозности деяний современных музеев. Несколько лет тому назад Лувр и Рейксмузей приобрели в совместное пользование парный портрет Мартена Солманса и Опьен Копит кисти Рембрандта у семьи Ротшильдов за 160 млн. евро. Картины находились в частной собственности в Соединенных Штатах с 1877 года. За последние 150 лет только один раз, в 1956 году картины были показаны публике. И мы, счастливцы, могли видеть это сверкающее чудо, которое, естественно, не передаст ни одна репродукция.

В центре выставочного пространства находилась пара: автопортреты Рембрандта и Веласкеса. Но здесь напрягли два момента. Почему этими автопортретами не открывалась выставка, так громко заявленная Рембрандт – Веласкес? И еще, при взгляде, как размещены автопортреты на стене, сразу же возникло желание: а не поменять бы их местами? Я спросила мнение Насти и она ответила, да, конечно.

IMG_2302

В паре «Сивилла с чистой доской» (1644-48) Веласкеса и «Читающая старуха» (1655) Рембрандта мы долго думали, а что же тут стало поводом для соединения. Настя предположила – книга. Но прочитали мы – tabula rasa, то есть книга, которую еще предстоит написать. Но тогда это не более чем внешнее обстоятельство. Так как на картине испанца юная дива, изящно двигаясь и показывая на чистую доску пальцем, и не думает замереть и сосредоточиться. У Веласкеса это легкость живописи, открывающая дорогу импрессионизму за пару веков до него и объясняющая, почему импрессионисты так его превозносили. Тогда как в работе Рембрандта происходящее – это внутреннее чтение, придел концентрации на книге, способной  отгородить человека от внешнего мира. Это чтение, парализующее функцию говорить и слышать. Это чтение плотью. Удивительное состояние и потрясающая живопись. У Рембрандта по застывшей позе изображенной и  по массе фактур, делающих поверхность шероховатой, для меня отсылкой стало то, что называется «голос поколений», уводящий к фаюмскому портрету.

Безупречным попаданием в диалог была пара «Вилла Медичи в Риме. Конец дня» (1630) Веласкеса и «Маленькая улица» (ок. 1658-61) Вермеера, где сумрак южного освещения совпал с дневным светом севера. Тонко и легко  соединились эти «окна» в мир. Удачно вошла в диалог пара: работа Веласкеса «Дон Себастьян де Мора» (1645) и портрет Хальса «Веселый собутыльник» (1630).  Были попадания в пары испанских и голландских натюрмортов, но их значение было периферийным для выставки.

"The Jewish Bride" (1665) by Rembrandt van Rijn is shown in this handout photo taken on Feb. 7, 2013. Vincent van Gogh said he could sit in front of this portrait of a couple dressed as Isaac and Rebecca for a fortnight. Source: Rijksmuseum via Bloomberg
РЕмбрандт ван Рейн. Еврейская невеста. 1665

С моей точки зрения, самыми слабыми местами выставки стали попытки соединить Веласкеса или Рембрандта в пары с второстепенными художниками, ради так называемого «единства темы». Абсолютно провальной стала пара «Еврейская невеста» (1665) Рембрандта и Франциска Рибальта «Св. Бернард, обнимающий Христа». Как прекрасна была первая и как слащава – вторая. Из первой изливалась любовь, нежность, а вторая говорила: церковь заказала, а я как простой смертный, нуждаясь в деньгах, написал «любовь» св. Бернарда к Христу. Это сочетание доказывало, что в живописи первично ни время, ни школа, ни сюжет, а только сама живопись. И ремесло, соединенное с гениальностью, по признаку мало касательному к самой живописи, не оправдывается. Может, мне так только кажется.

IMG_2958

Такой же эффект, как упрек гениальности Веласкеса и его «Старухи, жарящей яйца» (1618) стало сочетание Николаса Маса  с «Нескончаемой молитвой», где старуха сидит перед хлебом насущным.  А живопись, а мастерство, а впечатление зрителя? Эта картина в основной экспозиции музея находится в кругу своих собратьев. И тогда попадает в контекст и работает на общий результат осознания задач голландской живописи XVII ст. Но в предложенной связке голландская старуха окончательно усыхает. В данном случае, я вынуждена была отгораживать ладонью взгляд на эту картину.

Да, гении сложны, они больше чем время, национальность. Они единичны. Они требовательны в силу своей исключительности. И работать с ними невероятно сложно. Не все просто соединяется. Богатство богатству рознь, как и вера вере рознь. Гении – это вершины. Им надо воздух, пространство и своя, возможно, эгоистично доминирующая атмосфера. Гении не любят коллективов. Обратим взгляд к Природе. Хорошо, что горы мы не можем пока двигать, поэтому Джамалунгма стоит одна и ни с кем не спорит о количестве кислорода у своего пика…

IMG_2960
Николас Мас. Нескончаемая молитва

Где-то такое впечатление мы вынесли от этой выставки. Хотя радость, что мы увидели Рембрандта и Веласкеса за один приезд и в одном месте, без сомнений, была. Рембрандт и Веласкес выстояли, а концепция провалилась. Прекрасно понимаю, что это была сверхзадача, –соединить Рембрандта и Веласкеса. Возможно, для кажущегося упрощения оной подтянули  «других» мастеров.

Выйдя на обед, после мы позволили себе прогулку по основным залам музея. Сейчас ведется очередная реставрация, индикация «Ночного дозора» Рембрандта (1642). Картина оставлена на своем месте, но ограждена мощным стеклянным забором, а перед ней – парад разнообразной супер-техники. Сопроводительная надпись гласит: «Работы проводятся под началом Министерства образования, культуры и науки». Какое разумное сочетание. Почему же Украина, идущая в Европу, культуре подыскивает иные комбинации для оптимизации?

В громкоговоритель стали приглашать к выходу. В 17 часов было темно, скользко и промозгло. Это особенность городов на каналах. Следующим теплым и светлым местом стал Музей Ван Гога. Как он расширился за прошедшие шесть лет, нарастил мускулы на добротных хлебах каждодневных очередей с билетом в 19 евро. В современной Европе искусство преподносится, не как сытая роскошь, а как продукт достойный и готовый к эстетическому потреблению. Отношение к искусству вызывает только восхищение как «it’s wonderful world».

IMG_2959
Диего Веласкес. Старуха, жарящая яйца. 1618

По музею Ван Гога мы продолжили прогулку в оставшиеся полтора часа. Встретила нас выставка автопортретов художника на фоне фотообоев с фрагментом его лица «исполосованного» цветными мазками. Удивительны два великих голландца, Рембрандт и Ван Гог, которых живопись подтолкнула  на такой правдивый диалог с собой. Гуляя по залам и останавливаясь только на шедеврах, вдруг заметила, что каждая остановка совпадает с 1888 годом или уводит к последней черте 1890 года. И стало очевидным, что у Ван Гога было всего два года, что бы ворваться в историю искусств. Стать тем, кому расчетливые голландцы отстроили роскошный памятник – музей.

На остановке возле Рейксмузея автобус 397 подобрал нас и отвез в аэропорт. Какая безупречная логистика. По коридорам аэропорта, который напоминает гнездо мира, мы шли так долго, что готовы были увидеть надпись – «Добро пожаловать в Ставангер». Но все же дошли до самолета. Войдя в него на предпоследнем издыхании, я на приветствие стюардесс ответила «Доброе утро». Они посмеялись, а мне стало очевидно, что умственный ресурс исчерпан. В черном небе без звезд нас трясла  турбуленция. Капитан объявил, что в Норвегии страшный шторм и мы летим прямого на него, так что потерпите. Насте было страшновато, а мне невероятно хорошо. Это был день, полный открытий. Я так много постигла, а искусствоведческое счастье побороло все рецепторы страха.

Текст и фотографии: Елена Сом-Сердюкова

коментувати у Facebook

Ваш коментар:

%d bloggers like this: